Она всегда сидела на дереве. Она всегда боялась деревьев. Она всегда говорила с деревьями. Потому что больше было не с кем. Всегда она любила природу – за ее свободу.
Она любила стоять на кирпичном окне без стекла. Кирпич и бетон – сочетание, от которого до двадцати лет будет сводить зубы. Потому что она, как никто, знает, какое это ощущение – когда волочишься, цепляясь зубами о кирпичи, неосознанно пытаясь только хотя бы не свернуть шею. А зубы все равно отрастут – всегда отрастали. Она всегда будет тем, кто пробовал «на зуб» почти все – не добровольно, но и не возмущаясь. С тех пор она не ходила в недостроенные здания – боялась сочетания.
А еще – она знала, что это хорошо – сельские дороги. Каждое утро она выходила туда с книгой и карандашом – не для того чтобы читать, а для того, чтобы писать. Просто потому что вокруг никогда не было бумаги, были только старые книги про физику и другие неприятные вещи. С тех пор она всегда боялась физики.
И она всегда любила прощаться. Потому что знала, каково это – когда уходят, не прощаясь.
Она всегда боялась сцены – и именно поэтому долго и успешно пела в группе. Она всегда боялась внимания, и потому играла так, что режиссер был нем. Она всегда боялась несовершенства голоса – и потому пела в мюзиклах. Она всегда боялась людей – и, видимо, поэтому люди любили ее, сами по себе. Она всегда была в душе серой мышью, и поэтому везде пыталась вырваться в лидеры. Она всегда любила думать, и именно поэтому научилась жить одними образами, не нуждающимися в осмыслении. Она любила гармонию и потому всегда себе противоречила. Она любила свое имя…
Она была странной, эта Девочка. Даже до того, как люди в белых халатах поняли, что именно держат в своих руках. Не «кого», а «что». И имя этому есть, латинское и длинное.
И даже после этого, она любила… дорогу.
И куда бы ей ни приходилось сбегать, под каким бы именем ни приходилось существовать, в каждом месте она оставляла частичку своего сердца. Именно поэтому она никогда не могла понять, где ее дом.